Виталий Манский о том, как государство забирает право на жизнь— «Книга», безусловно, философский фильм, а не политический. Тем не менее в нем есть и интересный политический момент, когда один из ваших героев, командующий российским Тихоокеанским флотом, говорит о том, что интересы государства в России всегда важнее интересов маленького человека.
А несогласный с этим положением дел, дескать, всегда может поменять страну проживания, никого мы тут не задерживаем. Не кажется ли вам, что теперь эта мысль стала основной мыслью и государства в целом?— Конечно.
Вы имеете возможность смотреть фильм «Часовщик» бесплатно в хорошем качестве и насладиться качественным сюжетом. Видео может загружаться до 1 минуты для всех телефонов и планшетов! 18 октября в 18:30 режиссер Ася Копичникова представит в музее фильм «Я – ПАКИТАН». Герои фильма – часовщики. Львове была часовая мастерская, в ней сидел часовщик, его звали дядя Сеня. Здесь я бесплатно отдал ее для показа на канале Телефон редакции: +7 (495) 980-80-28 Сын модного парижского часовщика Огюстен Карон мечтает попасть фильм Бомарше в хорошем качестве бесплатно можно увидеть.
Причем сцена снималась в августе 1. Крыме. Когда мы обсуждали эту тему с героем, у меня даже близко не было мысли, что я сам буду стоять перед подобной дилеммой.
Боевик, криминал, драма. Режиссер: Алексей Феоктистов. В ролях: Максим Дрозд, Ольга Дибцева, Борис Клюев и др. Феликс, прозванный за свое увлечение коллекционированием часов «часовщиком», служит в секретном элитном подразделении «ликвидаторов».
Она пришла позже, как раз вместе с украинскими событиями.— И эту мысль в фильме проговаривает именно военный, то есть логика у государства, получается, сегодня тоже военная.— Так государство как раз и пытается все свое население построить в шеренги. Я думаю, сегодня это чувствуют все, просто кому- то это нравится. Есть немалый процент населения нашей страны, который тосковал по состоянию некой коллективной безответственности. Когда все за тебя предрешено на многие годы и даже поколения вперед. Когда твоя задача заключается лишь в том, чтобы вовремя прийти на работу и вовремя с нее уйти. Не высовываться, а просто выполнять свою задачу. Я помню, например, в советские годы, многие люди уезжали в Израиль или через Израиль в Америку, в страны, где все зависит от тебя.
Потом некоторые не выдерживали и возвращались обратно. А уезжали ведь те, кто был не согласен, кого что- то не устраивало.
У нас рядом со школой во Львове была часовая мастерская, в ней сидел часовщик, его звали дядя Сеня. Его столик всегда стоял перед окном, ты проходил мимо и всегда мог увидеть его. И вдруг в какой- то день дядя Сеня исчез.
Оказалось, уехал в Израиль. Спустя какое- то время он опять появился в мастерской. Как- то он чинил часы, которые подарили мне родители, я набрался смелости и спросил у него, почему он вернулся.
Он объяснил мне: понимаешь, я сижу здесь, чиню я часы, не чиню я часы, но 5- го и 2. Это несправедливо, пожаловался он мне.— Сейчас очень многие вещи, даже самые абсурдные, объясняются как раз интересами государства, более того — его национальными интересами. Как вы думаете, это изобретение последнего времени либо следование какой- то нашей особой традиции?— Понимаете, я допускаю, что человек, живущий в государстве, должен работать на его национальные интересы. Это вполне разумная схема взаимоотношений гражданина и общества. Правда, если эти интересы — создание комфортной, достойной жизни, уверенность в завтрашнем дне, насыщение знаниями и т.
На них работаешь с удовольствием. Но все по- другому, когда ты, будучи гражданином государства, вдруг обнаруживаешь, что его интересы теперь — втягивание в военные конфликты, самоизоляция, конфронтация с тем миром, который ты считаешь более обращенным к человеку. То есть ты старался как раз этот мир построить у себя дома, хотел сделать по- настоящему тот самый евроремонт, который у нас так и не доделали молдаване,а государство тебя прерывает и говорит: нет, нет, хватит, этот ваш ремонт теперь не соответствует нашим национальным интересам.— Ваш герой в своем монологе противопоставляет Россию и Швейцарию, говорит о том, что необходимо понимать, что Россия Швейцарией никогда не станет. Вы согласны с ним?— По факту он прав. Но когда мы говорим «никогда», мы это временное определение соотносим с собственной жизнью. То есть, если более точно сделать транскрипцию его мысли, она звучала бы так: Россия никогда при нашей жизни не будет Швейцарией.
Но я, например, живу не только интересами своей жизни, но и интересами своих правнуков, которых я никогда не видел и не знаю, будут ли они вообще. Если ты живешь только здесь и сейчас, можно, в принципе, все бросить и ничем не заниматься. Но жизнь осмысленна только в развитии, только в бесконечном построении некой гармонии, к которой ты сам лично можешь так и не прикоснуться. Есть и другой момент.
Возможно, Россия так никогда и не станет Швейцарией. Но лично я с этим не готов соглашаться. Буквально недавно я вернулся со съемок в Северной Корее. И мне кажется, северные корейцы тоже заслуживают того, чтобы жить в Швейцарии. Их руководитель Ким Чен Ын знает, что такое Швейцария не понаслышке, он учился там.
Но в своей стране он почему- то предпочитает выстраивать другое общество. То есть он сам жил в Швейцарии, а его народ должен жить в Северной Корее. Это несправедливо.
Подобная несправедливость в каком- то смысле начинает доминировать и в России. Когда люди, управляющие государством, вроде бы тоже живут в Швейцарии, а нам предлагают жить в казарме.— Чтобы снять этот фильм, вы много путешествовали. В каких странах сильнее ощущалось вмешательство государства в личную жизнь человека?— Если говорить о картине «Книга», а она снималась в десяти странах мира — Россия, США, Аргентина, Израиль, Ливан, Таиланд, Австралия, Армения, Зимбабве и Франция, очевидно, что это Зимбабве. Там государство своим вмешательством, по сути, лишает человека права на ту единственную жизнь, которая ему дарована, на самое ценное приобретение, которое только может быть. Президент Мугабе находится у власти около тридцати лет.
И каждый раз избирается абсолютно демократическим способом, потому что перед каждыми выборами меняет конституцию таким образом, что выиграть кому- нибудь другому не представляется возможным. Когда мы были в Зимбабве, как раз проходили очередные выборы, и Мугабе избирался на срок, который явно превышает его столетний возраст.
До него, кажется, все- таки дошло, что жизнь конечна, и он в очередной раз изменил конституцию — теперь, согласно ей, действующий президент имеет право назначать преемника в обход выборов. То есть человек хочет остаться у власти даже после собственной смерти. Это маниакальное стремление удерживать власть прямым и очевидным образом уничтожает население той территории, которой «повезло» иметь такого президента, как Мугабе.— Все ваши герои, разбросанные по самым разным странам, так или иначе в своих интервью оправдывают свой переезд из родной страны, Армении. То есть они могут даже не говорить об этом прямо, но эта мысль все равно витает в воздухе. Насколько, на ваш взгляд, важна сегодня эта связь человека со своей землей?— Мы очень многого о себе не знаем. Я думаю, существует какая- то особенная связь, которая функционирует помимо нашей воли и протекающих в нас биологических процессов.
Человек — как муравей, который рождается уже с определенной ролью для своего муравейника. Она ведь заключается не только в том, что наши правнуки похожи на наших прадедов, существует более сложная система уровней зависимости. Есть два народа, представителей которых можно встретить везде, это армяне и евреи, причем оба народа были расселены по миру в результате гонений. Это гонение с родной земли вписывается в генетический код народа и оказывает влияние даже на того человека, который уже не связан с этой землей напрямую. Если ты встретишь армянина в Австралии, Армения для него все равно будет некой кодовой зависимостью.
Вечным сюжетом.— Насколько это применимо лично к вам? Вы ведь не так давно как раз переехали из России.— Я именно что переехал, а не эмигрировал. Теперь живу в другой стране. Это связано, с одной стороны, с тем, что сейчас происходит в России, с другой стороны, с необходимостью продолжать заниматься профессиональной деятельностью, заниматься которой здесь мне было отказано благодаря министру культуры. Переезд в Ригу — второй мой большой переезд в жизни, до 1.
Львове на Украине, большую часть жизни прожил в Москве. У меня есть две родины, две страны. В свое время я снял об этом картину под названием «Наша родина».— Сейчас эта картина выглядит чересчур актуально.— Да, она и тогда была востребована в разных странах, а сейчас у нее открылось второе дыхание, ее опять стали смотреть, обсуждать.— Пересматривая ее, может, вы обнаружили в ней ответы на вопрос, почему ваши две родины теперь стали непримиримыми врагами? Или хотя бы подсказки?— Там есть подсказка о причинно- следственных связях, приведших к конфликту.
Подсказка заключается в природе этого явления. Война не может возникнуть не на взрыхленной почве. Что угодно делай, как угодно провоцируй, она не начнется. В конце концов, землетрясения и наводнения, в результате которых гибнут тысячи людей, не рождают войну, а убийство какого- то принца, криминальный инцидент, рождает Первую мировую. Просто потому, что война уже существовала на самом деле.
И здесь — война уже была, развал таких больших империй, как Советский Союз, никогда не проходит бесследно. Что- то подобное вспыхивало на периферии и раньше, но, видимо, организм справлялся и какие- то антибиотики в виде ввода войск помогали. А здесь уже не Ферганская долина с двумя деревнями, здесь уже многомиллионная Украина и стомиллионная Россия. А если быть более точным — стомиллионная Россия и полумиллиардная Европа.— У вас много картин не связаны с Россией напрямую. Это и фильм про Кубу, и про далай- ламу, опять же «Книга». Насколько вы мыслите себя именно российским художником или все- таки уже международным?— Примечательно, что такой вопрос не возник бы, будь я голландским режиссером или немецким. Потому что документалист, живущий, например, во Франции, живет в мире, гуманитарный интерес француза далеко выходит за рамки его страны.
И в этом я вижу абсолютное подтверждение здорового климата государства. Наш документалист же всегда обращен, вольно или невольно, сознательно или нет, внутрь.
И любая попытка выйти за рамки всегда воспринимается оценочно. Неважно — позитивно или негативно.